Анатолий Карель
ОЧЕРКИ назад
Беседа о Маяковском
Сокращённый текст доклада, прочитанный автором на собрании Литературного
Общества им. Владимира Солоухина в г.Мельбурне 26-7-2003 г.
«...Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам -
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
Любая бумажка!
Но эту...
........................
Я
достаю
из широких штанин
Дубликатом
бесценного груза –
Читайте,
завидуйте,
я – гражданин...
«...Погибшего Союза...»
Да простит мне Владимир Владимирович эту вольность в отношении его стихов о «Советском паспорте», но судьба Маяковского тождественна судьбе Советского Союза.
Интерес к Маяковскому у меня ещё со школьной скамьи. И вот почему:
В детстве и ранней юности я жил в небольшом и очень уютном городке, который находится где-то там – то ли в России, то ли на Украине; кстати, мне говорили, что теперь намечаются 4 Украины: если начать с запада, то будет Украина Мала, Украина Велика, Украина Сира, та Украина Зэлэна, а Россия - где-то там, между ними. Этот городок был основан Святой Равноапостольной княгиней Ольгой во время её похода на древлян. Стоит городок на высоком месте. С высокой стороны его огибает дугой река. За рекой – лес. Между рекой и городом – заливные луга. Весной и ранним летом городок – одна сирень, черёмуха, акации, липы и... соловьи. А вот осенью на лугах от дождей полно воды, и как только к зиме ударят первые морозы, то образуется ледяное поле на много километров – надевай коньки и гуляй на воле!
У нас в школе был учитель Николай Николаевич. Он преподавал рисование и техническое черчение. Был он из столицы, но, как большинство учителей нашей школы в то время, жил в нашем городке, т.к. городок находился на пути отступления Добровольческой армии, и отступавшие с ней интеллигенты задержались здесь. Николай Николаевич в молодости занимался фигурным катанием и своё искусство демонстрировал на нашем натуральном катке. На уроках технического черчения было немножко скучновато и мы просили Николая Николаевича рассказать нам о Маяковском, с которым он, по его словам, учился в училище живописи, ваяния и зодчества. И он нам рассказывал, что, вот, шли они с Маяковским по улице, а сзади ехала коляска, и кучер орал: «Расступись, расступись, задавлю!» И вот, Маяковский неспеша повернулся и – хвать лошадь под уздцы! Остановил коляску и – с вопросом к кучеру: «Ты что, народ давить собрался? То-то!» Этот рассказ – если так было - и некоторые эпизоды из детства Маяковского, о которых поэт сообщает в своей автобиографии, создают впечатление, что он имел природные предпосылки к бунтарству. Например, в своей биографии, названной «Я сам», Маяковский пишет: «Экзамен в гимназии выдержал. Спросили про якорь (на моём рукаве). Знал хорошо. Но священник спросил, что такое «око». Я ответил: «Три фунта» - (так по-грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что «око», это – «глаз» по-древнему церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу всё древнее, всё церковное и всё славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм...»
Владимир Владимирович Маяковский родился в дворянской семье (7) 19 июля 1893 года в селе Багдади Кутаисской губернии в Грузии. Его отец служил лесничим на Кавказе. После смерти отца в 1906 году семья переехала в Москву. Маяковский пишет о смерти отца и об этом трудном времени:
«...Умер отец. Уколол палец (сшивая бумаги). Заражение крови. С тех пор терпеть не могу булавок. Благополучие кончилось. После похорон отца у нас 3 рубля. Инстинктивно, лихорадочно мы продаём столы и стулья. Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было». «...Денег в семье нет. Пришлось выжигать и рисовать. Особенно запомнились пасхальные яйца. Круглые, вертятся и скрипят, как двери. Яйца продавал в кустарный магазин на Неглинной. Штука 10-15 копеек. С тех пор ненавижу русский стиль и кустарщину».
В Кутаиси Маяковский учился в классической гимназии,1901-06 гг. В Москве учился в 5 Московской гимназии, 1906-08 гг., из которой был отчислен за неуплату. Затем художественное образование в подготовительном классе Строгановского училища, 1908 г., в студиях художников С.Ю. Жуковского и П.И. Келина; и наконец, в фигурном классе училища живописи, ваяния и зодчества, 1911-14 гг., из которого был исключён за участие в скандалах выступлений футуристов. Ещё в Кутаиси Маяковский участвовал в студенческих манифестациях, 1905 г. В 1908 г. он вступил в РСДРП и вёл пропаганду среди рабочих в Москве; был арестован несколько раз; в 1909 году просидел в Бутырской тюрьме 11 месяцев.
В 1911 году Маяковский подружился с поэтом и художником Д.Д. Бурлюком, организатором литературно-художественной группы футуристов «Гелия», 1912 г. О Бурлюке Маяковский отзывался так: «Прекрасный Бурлюк. Всегда с любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом. Читал мне французов и немцев. Всовывал книги. Ходил и говорил без конца. Не отпускал ни на шаг. Выдавал ежедневно 50 копеек, чтоб описать негодяя...»
Был ещё один важный человек в жизни Маяковского, который «открыл» и опубликовал Маяковского в 1915 году, и оставался близким другом и сотрудником до самой смерти поэта. Это был Осип Брик. Он был литературный теоретик и критик, один из организаторов Лефа. Он служил Маяковскому, который очень мало читал, как источник информации и идей, являясь крайним сторонником «социального заказа» в литературе; был связан с ЧЕКА. Кроме этого, были также три женщины, которые занимали важное место в жизни Маяковского...
Одной из них была Лили Брик, с которой поэт познакомился в 1915 году. Она заняла центральное место в его жизни: это с ней, согласно революционному идеалу «нового человека», Маяковский пробовал олицетворить концепцию новых отношений между мужчиной и женщиной - новых отношений в любви, где нет ревности, где - полная свобода иметь связь с другими, и таким образом – новые отношения в семье. Увы, эта концепция Маяковского потерпела полный крах. У женщины был муж. Какое-то время она, её муж и Маяковский жили вместе. Такая жизнь поставила поэта в положение третьего-лишнего, в положение прислужника... под пятой этой особы. Я когда-то читал, что впечатление сильного, волевого человека, которое создавал Маяковский для внешнего мира, было поверхностным, что на самом деле Маяковский имел слабый характер. Второй женщиной в жизни Маяковского была Татьяна Алексеевна Яковлева. В 1925 году она по вызову своего дяди, жившего в Париже, уехала из СССР и осталась за границей. Маяковский познакомился с ней в Париже осенью 1928 года; по возвращении в Москву он около года с ней переписывался. Третьей женщиной была американка Элли Джонс, с которой Маяковский имел связь во время поездки в США. У неё от Маяковского родилась дочь, Патриция Томпсон. (Недавно она представляла выставку работ Маяковского в Москве). Как видно, Маяковский с женщинами не был счастлив. В своей лирике он говорит откровенно, что женщины, в которых он влюблялся, не были тем новым идеалом женщины революции, который соответствовал революционному идеалу всей его жизни, а были просто-напросто мещанками, с обыкновенными мещанскими интересами.
Маяковский один из первых пошёл против установившихся правил стихосложения. Элементы классической версификации – стопы, строфы, ямб, хорей, дактиль и т.д. – Маяковский не признавал. В своей работе «Как делать стихи», он заявлял: «Говорю честно. Я не знаю ни ямбов, ни хореев. Никогда не различал их, и различать не буду. Не потому, что это трудное дело, а потому, что мне в моей поэтической работе никогда с этими штуками не приходилось иметь дело. Я много раз брался за изучение, понимал эту механику, а потом забывал опять. Эти вещи, занимающие в поэтических учебниках 90%, в практической работе моей не встречаются и в 3%...»
В XX веке образовалось два направления в русской поэзии: одно исходило от Маяковского, другое – от Блока. Маяковский утвердил сочинение стихов без музыки, то есть, в Блоковском понимании музыки стиха. Но это новшество совершенно не свойственно русской поэзии, поэтому поэзия Маяковского - деланная, рукотворная. Он ввёл новую форму стиха «лесенкой», и особую рифму. Слова он, как бы намеренно ломает, чтобы вызвать революционный экстаз.
Рифма Маяковского всегда неожиданная, и часто достигается не окончанием одинаковых слогов, а сходным звучанием - произношением, соответствующих стихов, то есть, у него не рифма слога, а рифма звучания. Здесь, к слову, несколько лет назад я читал статью, в которой автор сделал громогласное заявление: «Без рифмы – нет поэзии». Положим, это – его мнение. Но подобное заявление, мягко говоря, не соответствует действительности. Почему? Да потому, что произведения многих великих поэтов – таких, как Шекспир, Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Блок, а также Кольцов, Никитин, и немало других – написаны без рифмы. Например: монолог Бориса Годунова (Пушкин), стихотворение «Песня о купце Калашникове» (Лермонтов), «Белые стихи» (Тургенев) и др. В академическом труде одного литературоведа был поставлен вопрос: что важнее в стихотворении – рифма или значение слова? И вывод: значение слова важнее. Тем не менее, рифма – очень важная форма стихосложении для выражения эмоций, наряду с другими элементами стиха. Чистоту рифмы исповедовали многие поэты. Так Н. Клюев обвинял Есенина в «изломанной рифме»; Маяковский также кропотливо работал над рифмой... Но свя-зывалось стихотворение ритмом. Основа стиха – ритм, который определяет мелодию стиха. И если у человека нет прирождённого чувства стихотворного ритма, поэта из него не будет.
Несмотря на трудность чтения, а иногда - понимания его стихов, Маяковский имеет большое влияние в мире поэтического творчества и в России, и за рубежом. Часть поэтов его поколения, и позже, пошли по его стопам, напр., Р. Рождественский. Большинство, однако, продолжает привычную форму стихосложения, хотя и они во многом освободились от педантичной нормы определённых размеров версификации и употребляют смелые метафоры, сравнения, рифмы и т.д. Ощутимо влияние Маяковского и за границей. Может быть, не употребляется форма стиха «лесенкой», но немало стихов пишется вообще без рифмы. Таковы, например, стихи, ныне покойного, Клема Кристесена, в своё время известного и влиятельного поэта в кругах университетской элиты в Австралии.
Маяковский, как он сам говорил, всю жизнь старался осуществить идеал нового революционного человека, но, чем дальше, тем он больше замечал, что окружающая его действительность не идёт в этом направлении; что обыкновенные люди меньше всего хотят эту революционную действительность, а предпочитают нормальную жизнь, как это было видно во время НЭПа. Его футуризм, который он поставил на службу большевикам, они, большевики по-настоящему тоже не приняли, и Маяковский начал чувствовать себя изолированным и от общества, и от власти...
Маяковский обычно заявлял, что, когда он читает свои стихи, то слушатели обычно на его стороне. Но это не так... Как-то пришлось выступить Маяковскому и Есенину одновременно. Маяковский прочитал своим ораторским манером какое-то стихотворение; ему аплодировали. Потом Есенин прочитал своё стихотворение - «Песня о собаке»...
«Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука –
Рыжих семерых щенят...»
Присутствовавшие устроили Есенину овацию. Вообще, хотя об этом и не говорится, но Маяковский соревновался с Есениным, и отчасти ему завидовал. Он, разумеется, понимал, что народ не принимал его ораторства, человека нового революционного типа. Сам говорил, что он «наступает на горло своей песне», и что в конечном итоге вся его поэтическая новизна может быть забыта. Но он надеялся, что в каком-то будущем веке коммунизм всё-таки победит, и тогда вспомнят и его труд для этой победы. Хотя и в этом желанном для него веке, будут править не новые, идеальные, революционного типа люди, а простые мещане, которых он так не любил.
К началу разлада Маяковского с большевиками относится его стихотворение «Прозаседавшиеся». Это – очень удачное, жизненное стихотворение. Даже Ленин, который не особенно любил творчество Маяковского, ценил это стихотворение высоко. Сталин, будучи практиком, наоборот, провозгласил Маяковского лучшим поэтом революции, хотя сам он не особенно благоволил к идеалу Маяковского нового человека революции. Так, во время «ежовщины», погибли не только миллионы невинных людей, которым был приклеен ярлык «врагов народа», но было уничтожено немало и настоящих врагов народа – тех, которые делали или помогали делать революцию, а потом устанавливали советскую власть расстрелами и голодом, за что получали местечко у номенклатурного корыта...
Маяковский в последние годы жизни стал в своих произведениях крепко критиковать советскую действительность. Сюда относятся уже упомянутое стихотворение «Прозаседавши-еся», пьесы «Клоп» и «Баня», и др. В них он зло высмеивает новое советское общество, которое не пошло по пути «нового революционного человека», а осталось в основном обыкновенным мещанским обществом, крайне презираемом поэтом. В своей последней предсмертной записке, о которой нам говорили ещё в школе, Маяковский написал, что «любовная лодка наскочила на житейский корабль». Объясняли это наши учителя тем, что у Маяковского были неприятности в любовных делах, что он рвался к одной женщине, но соединиться с ней оказалось невозможно, и что поэтому он покончил с собой. Но существует мнение, что, в действительности, «любовная лодка», это – его идеал революционера, идеал нового типа человека в новом обществе, и что он потерпел полный крах, столкнувшись с настоящими житейскими требованиями «житейского корабля», то есть, обыкновенного человеческого общества.
Возможно, что это чувство неудачи в жизни и безнадёжность, отчасти усугублённое состоянием здоровья, привело поэта к самоубийству. Маяковский застрелился 14 апреля 1930 года.
А. КАРЕЛЬ. О.А.М.
Член Союза Писателей России.
Мельбурн.
